В каком возрасте идти в школу?

Есть столетиями испытанный путь. Я имею в виду возрастную психологию. И человечество, по крайней мере та его часть, которая заботится о детях, установила, что нормальный путь для начала системного учения – это шесть с половиной лет. Конечно же, человек – это субъект гуманитарной системы, и все мы разные. Бывают ситуации, когда кому-то 8, а кому-то 6,5, кому-то 7,5. Есть 3 фактора, определяющие готовность: это наличие произвольности. То есть ребенок понимает, что лизать оголенный провод, где 220 вольт, не стоит. Или понимает, что пока идет тридцатиминутный урок, он не должен подойти к учительнице и спросить, из какой ткани у неё юбка. Это произвольность называется. Второе – состояние здоровья, физического здоровья. И третий момент – это возрастные ограничения. Вот три вещи. Если плюсики поставили - можно записывать в школу.

Есть самая массовая система подготовки ребенка к школе – это детские сады. И там есть «Подготовительная группа». Там занимаются те, кому 6 лет. Если это не очень умный детский сад, то там решают: «А давайте мы всех обгоним, давайте мы сейчас возьмем букварь, возьмем «Мать» Алексея Максимовича Горького и прямо сейчас начнем. А заодно возьмем таблицу умножения». Есть же этот анекдот, когда приводят ребенка в школу и говорят учительнице, что он пишет стихи, читает на английском языке и еще много всего. А она говорит: «Не волнуйтесь, через полгода будет как все». Вот. Это и происходит.

Поэтому подготовка ребенка к школе, в первую очередь, это озабоченность тем, чтобы он был:

1. Здоров

2. У него была сформирована произвольность. То есть понимание, что можно, а что нельзя. Что на красный свет улицу переходить нельзя, а на зеленый можно. А желтый – он особенно опасен, потому что это зона неопределенности.

3. Чтобы он потихоньку привыкал к взаимодействию со своими сверстниками и взрослыми.

Вот подготовка к школе. Всё.

Если я возьму нашу школу, у нас достаточно развитая психологическая служба. Она смотрит на степень готовности логопедической, нет ли у ребенка предрасположенности к дислексии или дисграфии. Как правило, это симптомы, что что-то не так. Это самое «не так» может носить чисто возрастной характер и через полгода проходит, но, если им заняться, то это может пройти намного быстрее. А если им не заниматься, то это может остаться надолго очень. Мы не смотрим, считает ли он до миллиона и знает ли наизусть состав польского правительства. Мы это не смотрим. А смотрим только вот это: как он двигается, как он смотрит, как себя чувствует. Сможет ли он понять, что сегодня солнечный день и почему солнечный день. Элементарные вещи абсолютно. Способен ли вступать в диалог, не замыкается ли он. Попадаем ли мы здесь в десятку? Не всегда. Почему? Потому что проблемы могут проявиться по мере взросления. Какие-то в том числе и наследственные вещи.

Есть гигантская группа людей, которая не заморачивается по этому поводу. Но, на что бы я обратил внимание. Близость школы к дому. Мучать ребенка в пробках по полтора часа – такое себе удовольствие. Второй момент - чрезвычайно важный, как-нибудь проникнуть в эту школу. Сейчас стало сложнее, по разным причинам, но, тем не менее, проникнуть можно и понюхать чем в этой школе пахнет. Я правда знаю одну школу в Нью-Йорке, там пахнет хлоркой всё время, но она выпустила 14 лауреатов нобелевской премии. Просто они все деньги тратят на математику. Хорошо бы поговорить с мамами, который забирают детей. Обычно детей первоклассников, второклассников, а лучше всего четвероклассников. Потому что эти учительницы возьмут через пару месяцев первые классы. С мамами где поговорить? Во дворе школы.

Правда, теперь появились новые опции. Это коллективные пляски смерти под названием «родительские чаты». Туда можно попасть. Там, правда, не всю правду пишут. Как правило, активно там работают амбициозные, которые не получили какой-то социальный статус в реальной жизни, поэтому они лидируют в родительских чатах, либо недовольные чем-нибудь. А продукт недовольства или причина недовольства – может быть их собственное хамство. У меня тоже такие есть, я их хорошо знаю. С ними есть один единственный способ взаимодействовать. Пригласить их к себе на встречу и сказать: «Вы самая красивая женщина, которую я когда-либо видел». Всё, они выходят потом из чатов, они занимаются другими делами. Дальше. Разобраться как в школе работает система охраны. Если вы пришли в школу и охранник вас спрашивает: «Вы кто?» и после ответа: «Я пришла посмотреть что, где, как» пропускает вас. Нельзя в эту школу ходить. Это значит дети под угрозой.

Что еще? Зайти на сайт этой школы и посмотреть. Там, в соответствии с 29 статьей закона об образовании, должны быть опубликованы все лица Педагогического коллектива. Посмотрите на эти лица. Если они выглядят хорошо, то школа этим озабочена, и это уже здорово.

Надо ли смотреть результаты единого государственного экзамена? Да, конечно. Почему? Потому что на сегодняшний день ЕГЭ, наверное, стал одним из самых честных критериев успешной деятельности человека. И в плохой школе ЕГЭ хорошо сдать невозможно. А вот место в рейтинге – это другое дело. Школа может быть очень маленькой, там может быть всего 2 выпускных класса, и из-за этого она не заняла высокое место в рейтинге. Следующий момент чрезвычайно важен. На каждом школьном сайте размещены расписания кружков, клубов, секций и так далее. Посмотрите, есть ли в школе спорт, есть ли в школе живопись или хор.

Это сложнее, чем диагностика какой-нибудь физиологической проблемы. Надо понять причины, а они могут быть очень неожиданными. Допустим, развод мамы и папы, умерла бабушка, скончалась любимая собака, которая прожила с ними 15 лет, от учительницы плохо пахнет, у ребенка что-то болит, а он не знает что, от учительницы хорошо пахнет, но она так давит своим авторитетом, что не дает возможности ему сказать свое слово и так далее. Вопрос: «Что делать?» Разобраться в причине. Прежде чем назначить какое-то медикаментозное лечение, всегда нужна диагностика. Поэтому нужен диагноз. Сначала нужна персональная консультация, и, если это разумный педагог, разумный учитель, то он быстро поможет в сотрудничестве с родителями и найдет причину этой самой неуспешности. Если произошла потеря кого-нибудь, да, это стресс очень большой. Жизнь очень быстро лечит такие вещи, и это проходит.

Иногда ситуация становится таковой, потому что была совершена ошибка. Допустим, родители в своих амбициях все-таки выбрали то, что они называют элитарной школой, до которой ехать полтора-два часа. Потом понимают, что ребенок не высыпается. Это воровать у ребенка 3 часа сна, допустим, каждый день. 3 часа недоигрывания во что-нибудь. Потом, когда ему будет 40 лет, и он из какой-нибудь бутырской тюрьмы напишет маме: «Что же ты, сволочь, со мной сделала, возила вот за полтора часа каждый день, а я бы за эти полтора часа мог бы о-го-го чего достичь». Это тоже причина, их очень много. Как действовать? Поставить диагноз, после чего принять решение.

Государство выступает заказчиком образования, как общественного блага. А роль семьи – благополучатель. Но этот самый благополучатель на это благо смотрит точно также, как мы смотрим на хорошую погоду. На манну небесную. Не понимая, что это благо на самом деле проплачено государством, и это только стартовая инвестиция в ребенка. Точно установлено, что если семья потратила хотя бы 10% своих ресурсов и не только финансовых, а в том числе время, эмоции, книжки, походы в музеи, тогда благосостояние семьи, которую создаст ребенок, будет на 25% выше, чем у семьи их родителей.

К сожалению, значительная часть семей не понимает, что образование – это инвестиции в тот самый универсальный непреходящий человеческий капитал, который никак не зависит от конъюнктуры цен на нефть на рынке. Те, кто понимает – с ними очень хорошо иметь дело, те кто не понимают, те говорят, что школа – говно, а мы вот такие святые. Я много десятилетий ухлопал на то, чтобы родители, которые приводят сюда с собой детей, понимали, что у нас это общее дело. Потому что школа оказывает услугу. Я знаю, что слово «услуга» режет ухо. Были противники этого термина, но этот термин из бюджета и это финансовый термин из экономики.

В чем отличие услуги от товаров? В том, что в производстве услуги участвует и производитель, и потребитель. Например, парикмахерская. Если я иду к парикмахеру, парикмахер меня стрижет, а я поворачиваю голову, говорю вот здесь, вот так. Мы вместе участвуем в этом деле. Это отличие от товара. Так вот образование – тоже услуга. И в производстве этой услуги участвуют все стороны: и школа, и семья. Если семья не участвует, то это как приходишь к парикмахеру и говоришь: «Сделай как у него», и потом спишь. И получается черт знает что.

Важно не ударится в крайности. Первая – гиперопека. А вторая – это абсолютная анархия. Отпустил на волю, иди гуляй. Мое дело принести аванс и получку в семью, купить ребрышки для борща, а ты иди, за тебя отвечать будет государство. Анархия мне напоминает какую-то животную жизнь. Это как некий обезьянник, когда они наплодили, а потом зоопарк пусть что хочет с их потомством, то и делает. Другая категория — это те, кто лезут, смотрят отметки. Спрашивают: «Как ты поднимал левую руку», с кем ты сегодня разговаривал, правильно ли ты писал сегодня». Это другая категория. Ей проще объяснить. Обычно я задаю традиционный вопрос: «Когда он будет учится на 2 курсе университета, вы тоже будете за ним в туалет ходить?». Гиперопека вредна, она лишает самого главного, что может приобрести человек в школе – самостоятельности. Это самое главное. Он обречен тогда на объектное существование. Он обречен вечно искать поводыря, помощника. Я знаю множество таких жизненных ситуаций.

На самом деле эта тема: «Что такое хорошо, что такое плохо». Мама с папой объясняли одно, Марья Ивановна сказала другое. Если ребенку меньше 10 лет – Марья Ивановна для него колоссальный авторитет. А если ребенку лет 12 хотя бы, то он может сказать: «Мой папа считает совершенно по-другому. Поэтому, Марья Ивановна, идите энциклопедию почитайте какую-нибудь, а потом нам несите всю эту чепуху абсолютнейшую». Что происходит с Марьей Ивановной? Она бежит к завучу и говорит, что Алексей ей нахамил. Если умный завуч – он будет разбираться, не говорить. Поэтому это очень тонкое дело. Очень тонкое дело. На самом деле ни одна из категорий: мама, папа, Марья Ивановна, директор и так далее не должна считать себя истиной в последней инстанции. Почему? Потому что помнить надо, что познания начинаются с удивления, а удивлять можно только чем-нибудь неожиданным. И нет ничего тоскливее и скучнее общеизвестных утвержденных истин, которые могут быть произнесены как теми, так и другими.